16.02.1985
— Рано, говорят, сделали Октябрьскую революцию, тут я с одним встретился, и промышленность, мол, была бы, и то, и другое. Буржуазный заряд настолько крепко действует, — говорит Молотов, — что все-таки как-то к старому тянет. И думают, что не было бы Гражданской войны, не было бы Отечественной, это сидит довольно глубоко. Но только люди забывают, что прежняя жизнь не устраивала около девяти десятых населения. А вот кое-чего, конечно, не хватало, не хватает и сейчас. Некоторые трудности, надо было менять привычки. Не на все хватает, конечно. А о народе если говорить — о крестьянстве, о рабочем классе — у них это чувствуется менее.
Крестьянские писатели, они повторяют старое, даже хорошие писатели, даже Алексеев, даже Абрамов. Они советские, но они не большевистские.
— Сейчас пишут: Сталин уничтожил русский народ.
— Потому что в голове мусор, — говорит Молотов.
29.04.1980
— Много еще трудностей впереди, нерешенных задач, но мы неплохо начали в 1917 году, и дело движется. Не все получилось, о чем мечтали, но многое сбылось и из того, о чем мечтали…
— Вы затеяли такое дело в 1917 году, — говорю Молотову, — наверное, думали, что быстро все будет…
— Очень большое дело. Две недели, самое большее, говорили, продержится.
— Я другое имею в виду: быстро человек перейдет на новые рельсы, на новую психологию?
— А вот не всё и не все, — говорит Молотов.
14.10.1983
Нигде ничего не возглавляли
Шота говорит о том, что изучал биографии крупных революционеров — все они раньше практически нигде не работали — Ленин, Сталин, вы, Орджоникидзе… Где трудовая книжка? И вот пришли к власти и смогли решить такую задачу, во что никто не верил. Страна, мол, не поднимется… Нигде до революции ничего не возглавляли…
— Сказать так, что ничего не делали, тоже нельзя, — возражает Молотов.
— Как! Вы изучали революцию! — восклицает Шота Иванович.
— Изучали. И работали. Но из той работы ничего не вышло, — говорит Молотов.
28.04.1976
«Знаю как старого большевика…»
— В 1919 году Зиновьев всячески старался меня вышибить из Питера. Мы жили в одной гостинице. Обедали, — может, не всегда вместе. Ужинали… В «Астории». Там все верхушка Питерская жила… Где памятник Николаю I. «Дурак умного догоняет, да Исакий мешает». Весной я больше месяца, наверное, был в больнице, захворал возвратным тифом. Когда выздоровел, Зиновьев не пустил меня обратно в Питер. Вот тут меня направили так называемым комиссаром парохода «Красная звезда» — восстанавливать Советскую власть вдоль Волги и Камы.
— Недавно показывали по телевизору пароход «Красная звезда».
— Разве? Ну и как, показывали меня, нет?
— Нет.
— А я там был главным.
— В основном о Крупской говорили.
— Она была инструктором по народному образованию. А я там был комиссаром. Это довольно интересное для меня было путешествие. Я там на митингах стал выступать, до этого я на митингах не выступал, а там, хочешь не хочешь, приходится. Я возглавлял, ну и приходилось иногда с речами выступать. А кроме того, с докладами на партийном активе между собой. Помощники были — инструктора по народному образованию, по партийной работе, по профсоюзным делам, по здравоохранению — тогда такие существовали отделы. Самодеятельность мало была развита.
Почти фронтовая полоса была… Представитель РОСТа у нас, по-моему, был. Примитивная такая пропаганда велась, на домашний лад. Старались, активно работали. Опыт наш был очень небольшой. Калинин, когда разъезжал, он, конечно, с большим эффектом выступал. Он умел выступать, говорил на простом языке. Если кто-нибудь над ним подшучивал, то он тоже подшучивал, обменивался любезностями небольшими. Но, в общем, неплохо, по-моему, у него получалось. У него был поезд, Калинин на поезде больше ездил, я не помню, чтоб он на пароходе разъезжал.
А мне на пароходе пришлось — некоторые районы таковы…
Сталин был тогда на гражданских фронтах, а мы на гражданских делах. Но около фронтов. Добирались до Царицына, но нас не подпустили. В Царицыне еще были белые, их в это время вышибали. До Царицына мы не добрались, но перед Царицыном в каком-то небольшом городке на Волге были. На пароходе «Красная звезда», бывший «Чехов».
— А почему переименовали?
— Пароходство «Самолет» называлось. Было такое, на Волге, частное. Все пароходы имели фамилии писателей или композиторов. «Чайковский» был. Вот и «Чехов». Мы считали его дореволюционным.
— А кормили вас хорошо?
— Ничего. Сами организовывали свое хозяйство. Этот пароход был наш. Все по-хорошему, по-советски. Ничего такого особого не было. Вообще мы работали здорово. С утра до ночи.
Крупская политикой не занималась. Она была инструктором по делам народного образования. Она открывала школы. Как говорится, сеяла грамотность. А уезжали мы поездом из Москвы до Нижнего Новгорода. Ленин провожал нас на Курском вокзале. И без моей просьбы написал мне тут же рекомендацию — лично знает меня как старого большевика, полностью доверяет и просит оказывать всяческое содействие. Эту записку Ленина я, простите, не сдал, храню… В дороге я получил телеграмму от Ленина — он спрашивал о здоровье Крупской. Вообще нашей поездкой он был очень доволен. Конечно, Крупская после возвращения рассказывала что-то Ленину о нашей работе.
24.05.1975, 17.08.1981, 06.02.1982, 15.11.1984
Читаю вслух некролог в «Правде» о смерти члена КПСС с 1908 года, персонального пенсионера союзного значения Розенфельда Арона-Шмуль-Шей-Менделевича.
— Не знали вы такого? — спрашиваю Молотова.
— Ну, так хорошо не знал. Но, может, и знаком был. Но не помню такого. Найдется и Шмуль, и Мруль, и прочие. Ну а еще какие новости?
10.03.1977
— Микоян меня проработал в «Новом мире», — сообщает Молотов.
— У вас есть этот журнал?
— Есть. Тоже меня хотите проработать?
Он берет период в 1919 году, когда он приехал в Нижний Новгород вскоре после того, как я уехал оттуда. Он пишет о резкости — на мой счет: «С обычной для него резкостью». Я был председателем губисполкома в Нижнем Новгороде, и там была такая компания во главе с секретарем губкома — Кузнецов был такой, правый. Ну и мы там, группа. Я в центре этой группы. Кончилось тем, что я чересчур, может быть, обострил это дело, и меня направили в Донбасс.
А попал я в Нижний осенью 1919 года после моей поездки по Волге, когда с Крупской ездили. Летом мы ездили, а осенью меня оставили там, откудова мы начали.
— По указанию Ленина?
— Едва ли указание Ленина. Я думаю, что это работал Крестинский и группа Зиновьева. Зиновьев не хотел, чтоб я был в Петрограде. Так я думаю, что это дело рук Крестинского.
…Держу в руках воспоминания А. И. Микояна:
— Микоян пишет в своей книге: «На IX Всероссийской партийной конференции я впервые встретился с Молотовым. Незадолго до этого его отозвали из Нижнего Новгорода, где он был председателем губисполкома, и перевели в Донбасс, там его избрали секретарем губкома. Мы познакомились. Я сказал, что направлен в Нижегородский губком, и попросил рассказать об обстановке в Нижнем.
Там крупная партийная организация, сказал Молотов, в основном состоящая из рабочих. Почти все члены губкома дореволюционные коммунисты, тоже из рабочих. Но обстановка там сложная, резко проявляются местнические настроения: работников из других губерний принимать не желают. Среди партийцев немало случаев морального разложения, злоупотребления спиртными напитками (тогда в стране были полностью запрещены производство и продажа алкогольных напитков)»…
Да? Был сухой закон?
— Был как будто. Я не ручаюсь, — говорит Молотов. — Да, пожалуй, был. Ленин же говорил на одном из съездов: «Не допустим никогда продажи водки и продажи икон». А мы продаем. Спорили об этом и пришли к выводу, что надо водку продавать. Другого выхода нет, надо было собирать деньги. Про-промышленность находилась в загоне.